Пролог

    Только сейчас я понял тривиальную истину, что писать начало игровых правил - труд кропотливый и неблагодарный, хуже вышивания.

    Делать рекламу не рожденному дитяте - еще того хуже, сразу чувствуешь себя в шкуре,местечкового папаши, которому до зарезу надо выдать замуж не первой свежести дочку. Нужно ходить на цыпочках, вздыхать, и печально нудить: Может согласитесь… мистериальный план, то – се…Катарсис. И готовит хорошо. Потенциальный жених-игрок курит в форточку и молчит. Он не женится. Он сбежит к красивой, молодой и обеспеченной.

    Таким образом я крепко уселся на мель и не знал, как быть.

    Была глухая московская ночь на исходе декабря, дремота и все сопутствующие предмету подробности – желтый фонарь, метель, бой часов.

    И где-то на дне памяти болтались спасительные осколки: концепт,мастерская группа обязуется..., и тому подобное.

    Хотя бы определение…

    Их испробовано множество. Игра–переживание, игра–авантюрный роман, игра–насмешка. Все эти определения подходят к любой игре, не обесценивая ее.

    Ключ от королевства - Игра–предупреждение.Игра–надежда.

    Можно много и вкусно распространяться о минувших тоталитарных режимах, о том, что Треблинка и Освенцим начинаются с безымянного маленького человека, который взял камень и метнул его в витрину еврейской лавки. Что бараки архипелага Гулаг до нынешних дней стоят целехонькие и даже подновляются из года в год, продолжая ждать гостей.

    Но я – ваш ровесник и не волен напоминать вам об этом.

    Нам дано многое – мы можем вслух говорить, все что захотим, рассказывать анекдоты, целоваться на эскалаторах метро, покупать и читать любые книги, мы не вздрагиваем во сне, когда у нашего подъезда тормозит грузовик.

    Но где – то не спит этот маленький безымянный человек, и камень еще не поднят и цела витрина еврейской лавки.

    Пока что цела.

    Легко распознать этого малого, когда он стрижен наголо и носит грязный камуфляж, когда он пьян, грязен и безобразен. Легко распознать и отвергнуть его.

    Но зло не всегда уродливо. Оно может скрыться и за красивыми фразами о порядке и чистоте нравов, его манжеты могут быть выглажены, манеры безупречны, намеренья благи, как у голубки.

    Дракон не дышит огнем, он сдал в музей свои перепончатые крылья.

    Он курит дорогой табак, он прекрасный собеседник и одевается чуточку старомодно.

    Он – не дон Рэба и не Адольф Шикльгрубер.

    Но если рыцарь все еще называется рыцарем, он помнит, что его цель не только в том, чтобы убить дракона, но и в том, чтобы – спасти принцессу.

    А спасти – всегда сложнее чем убить.

    Нелегко остаться самим собой даже перед игровым судом инквизиции, нелегко сказать правду в лицо палачам и с гордым видом за шпионаж пойти в тюрьму, нелегко во дворце Трех Толстяков быть девочкой Суок или наследником Тутти.

    Но вдвое трудней оставаться человеком каждую минуту простой, повседневной жизни.

    Многие спокойно смотрят на игровые казни - и я не вменяю это им в вину, но немногие подносят стакан воды заключенному.

    Не все из нас рождены для подвига – Руанский костер – удел Жанны д’ Арк, площадь Цветов – судьба Джордано Бруно.

    Но Жанна когда – то была простой крестьянской девушкой, а Джордано – никому не известным монахом.

    И не отправился бы Дон Кихот в свой безумный путь, если бы не существовал бедный и старый идальго Алонсо Кихано.

    Не спит маленький человек, который бросает камень в окно еврейской лавки.

    Не спит маленький человек, который остановит его руку.

    Нас приучили к тому, что слово "обыватель" - это обвинение. Это семь слоников на ветхозаветной полке, кухонный чад, смерть от ожирения сердца.

    Но слово "обыватель" сродни глаголу "быть".

    Мы все – жильцы белого света и никто не знает, какой выбор завтра предстоит сделать малому.

    Иногда ключ от королевства оказывается в руках служанки или бродячего комедианта.

    Я приглашаю вас к надежде.

    Я не обещаю вам ни военных побед, ни модного катарсиса, ни постижения тайных истин и наук.

    Дано: Процветающее государство в центре Европы, может быть XVII, может быть XVIII века.

    Прекрасная эпоха, кринолины, мушки, дозволенные интриги, светские рауты, нежная музыка клавесинов и застенки Заднего двора, тайной канцелярии.

    Цель – остаться самим собой.

    Итак, вернемся к тому, о чем говорилось в начале.

    К надежде и предупреждению.

    Да, игра может стать жестокой. Нет ничего хуже, чем вечное "правда на правду, вера на икону". Игра может стать опасной или отчаянной. В первую очередь вы играете сами с собой, а здесь неуместно жульничество. Здесь нет арбитров, нет мастеров, которые говорят "мотор" или "стоп, не верю" Для того, чтобы из предупреждения Ключ от королевства стал надеждой, иной раз нужно потерять все, кроме надежды.

    Я благодарю и тех, кто примет, и тех, кто отвернется.

    И пусть вместо меня закончит польский поэт середины прошлого, XX века.

Ни доблесть и ни позор,
Вопрос не сложнее, прочих иных:
Смотрел ли ты в тюремный глазок?
И, если – да, то с какой стороны?